Вы здесь

Поэты саванны

Элиезер Юдковский

Поэты говорят, что наука лишает звёзды красоты, что звёзды — просто газообразные шары из атомов. Ничто не «просто». Я тоже могу видеть звёзды в ночи и чувствовать их, но вижу ли я меньше или больше?

Необъятность небес простирается в моём воображении, мой маленький глаз теряется в этой карусели и не может оторваться от света, которому миллионы лет. Безбрежное зрелище безбрежной Вселенной, частью которой я являюсь… Возможно, вещество моего тела было извергнуто из недр какой-то забытой звезды, так же как звёзды в небе сейчас извергают из себя вещество. Если взглянуть на них большим глазом Паломарской обсерватории, взглянуть как они разбегаются из какой-то общей стартовой точки в которой они, возможно, когда-то были вместе. Как это работает, в чём смысл всего этого. И почему? Мы знаем очень мало. Зная так мало, мы не можем причинить никакого ущерба таинству Вселенной.

Это гораздо более изумительно, чем истина, которую могли изобразить художники прошлого! Почему поэты современности не говорят об этом?

Что поэты за люди, если они говорят о Юпитере, если он как человек, но молчат, если он необъятный вращающийся шар из метана и аммиака?

  - Ричард Фейнман, «Фейнмановские лекции по физике», Том I.

Задавал ли Фейнман этот вопрос риторически или нет, но это не риторический вопрос: что за поэт может писать о Юпитере как о боге, но не о Юпитере как о необъятном шаре?

Если Юпитер — как мы, он может влюбиться и потерять любовь, а затем обрести её вновь.
Если Юпитер — как мы, он может бороться, придти к власти и быть свергнутым.
Если Юпитер — как мы, он может смеяться, или плакать, или плясать.

Если же Юпитер — необъятный вращающийся шар из метана и аммиака, то поэту гораздо сложнее заставить нас чувствовать.

Существуют поэты и рассказчики, которые говорят, что Великие Сюжеты не подвержены влиянию времени и никогда не меняются, только пересказываются. Они с гордостью говорят, что Шекспир и Софокл повязаны узами искусства более сильными, чем просто столетия, что двух создателей пьес можно было бы поменять местами во времени без серьёзных потрясений.

Дональд Браун когда-то создал список более чем двух сотен «универсальных человеческих понятий», которые можно найти во всех (или практически во всех) изученных человеческих культурах, от Сан-Франциско до бушменов, живущих в пустыне Калахари. В списке есть супружество, и табу на инцест, и материнская любовь, и соперничество братьев и сестёр, и музыка, и зависть, и танцы, и истории, и эстетика, и ритуальная лечебная магия, и поэзия, читаемая вслух с театральными паузами…

Любой, кто знаком с эволюционной психологией, вряд ли будет отрицать это: наши самые сильные эмоции глубоко заложены в нас, в наши кровь и кости, в мозг и ДНК.

Можно ожидать, что история Гамлета (с небольшими изменениями) могла быть рассказана в обществе первобытных людей сидящих возле костра в саванне.

Таким образом, можно понять, почему Джон «Расплети радугу» Китс мог чувствовать, что что-то было потеряно, когда выяснилось, что радуга — это солнечный свет, разлетающийся из капель воды. Капли воды не танцуют танцы.

В Ветхом Завете написано, что Бог как-то разрушил весь мир потопом, который покрыл водой всю землю и утопил всех ужасно виновных мужчин и женщин мира, вместе с их ужасно виновными детьми, но Ной построил гигантский деревянный ковчег, и т.д. И после того, как большинство людей было уничтожено, Бог поместил на небо радугу, как знак того, что он не будет делать подобного снова. По крайней мере, не с помощью воды.

Вы можете понять, как Китс был шокирован, когда этот прекрасный рассказ вступил в противоречие с современной наукой. Особенно если (как я описывал вчера) Китс не понимал в действительности физику радуги, если не было никакого «Ага!», никакого озарения, которое было бы по-своему потрясающим и могло бы заменить потерянную драму…

Но, возможно, Китс был бы прав в своём разочаровании, даже если он знал бы математику. Библейская история радуги — это рассказ о кровожадном убийстве и об улыбающемся безумии. Неужели что-то там о каплях и преломлении может достойно заменить это? Капли не кричат, когда умирают.

Таким образом, наука убивает романтику (сказал поэт романтизма), и то, что она даёт взамен, никоим образом не соответствует драме оригинала…

(то есть, оригинальному заблуждению)

…даже если вы знаете уравнения, потому что уравнения не о сильных эмоциях.

И это самый сильный ответ, который я могу придумать для поэта Романтизма, отвечающего Фейнману. Хоть я и не могу вспомнить, чтобы кто-нибудь так ответил.

Вы, наверное, полагаете, что я не согласен с поэтами Романтизма. Моя собственная позиция такова:

Юпитеру вовсе не необходимо быть как человек, потому что есть достаточно людей, которые как люди. Если Юпитер — необъятный вращающийся шар из метана и аммиака, то это не значит, что любовь и ненависть исчезли из мира. Несмотря ни на что, в мире по-прежнему существуют любящие и ненавидящие умы. Мы.

Когда нас более чем шесть миллиардов по последним подсчётам, неужели Юпитеру действительно необходимо быть в списке потенциальных действующих лиц?

Нет никакой необходимости рассказывать Великие Сюжеты о планетах и радугах. Эти сюжеты ежедневно разыгрываются повсюду среди нас. Каждый день кто-нибудь убивает из мести, каждый день кто-нибудь убивает друга по ошибке, каждый день свыше сотни тысяч людей влюбляются. И даже если бы это было не так, вы всё равно могли бы написать рассказ о людях, а не о Юпитере.

Земля стара, она множество раз разыгрывала под Солнцем одни и те же сценарии. И думается мне, что быть может пришло время некоторым из этих Великих Сюжетов измениться. Во всяком случае для меня рассказ, называемый «Прощай», потерял привлекательность.

Великие сюжеты не неизменны, потому что человеческий вид не неизменен. Если вернуться достаточно далеко назад в эволюции человека, то никто не поймёт Гамлета. Если вернуться достаточно далеко назад во времени, то не удастся найти ни одного мозга вообще.

Великие Сюжеты не вечны, потому что человеческий вид, Homo sapiens sapiens, не вечен. Я искренне сомневаюсь, что у нас есть ещё одна тысяча лет на жизнь в нашей современной форме. И я не грущу об этом: я думаю, мы можем быть лучше.

Я бы не хотел, чтобы все Великие Сюжеты были бы окончательно утеряны в будущем. По-моему, этот исход слабо отличается от Солнца, падающего в чёрную дыру.

Но Великие Сюжеты в их современной форме уже были рассказаны, причём многократно. Я не думаю, что есть что-то плохое в том, чтобы некоторые из них изменили бы свою форму или обрели бы более разнообразные финалы.

«И с тех пор они жили счастливо» выглядит достойным, чтобы попытаться хотя бы раз.

Человечество развивается, и Великие Сюжеты могут и должны разнообразиться. Частью этой этики является идея, что когда мы находим странности, мы должны уважать их достаточно для того, чтобы рассказать их историю честно. Даже если это делает создание поэзии сложнее.

Если вы достаточно хороший поэт, чтобы написать оду необъятному вращающемуся шару из метана и аммиака, то вы можете написать что-то новое о новой открытой части настоящей Вселенной. Это может быть не столь драматично, не столь захватывающе, как Гамлет. Но легенда о Гамлете уже была рассказана. Если вы пишете о Юпитере как о человеке, то вы обедняете сложность карты нашего мира, вы впихиваете Юпитер в привычный шаблон историй, которые уже были рассказаны на Земле.

«Поэма, посвящённая памяти сэра Исаака Ньютона» Джеймса Томсона восхваляет радугу за то, что она такая, какая она есть. Можно спорить о том, захватывает ли поэма Томсона так же, как Ламия Джона Китса, кто любил и потерял. Но легенды о любви, и о потере, и о цинизме уже были рассказаны ещё в Древней Греции, и, без сомнения, ещё и раньше, и множество раз. До тех пор, пока мы не поймём радугу как явление, отличающееся от легенд о придуманной человеком магии, истинная история радуги не может быть поэтизирована.

Граница между научной фантастикой и космической оперой была обозначена следующим образом: если вы можете взять сюжет и перенести его на Дикий Запад или в Средние Века без изменений, то это не настоящая научная фантастика. В настоящей наука — неотделимая часть сюжета: вам не удастся без потерь перенести действие из космоса в саванну.

Ричард Фейнман спросил: «Что поэты за люди, которые могут говорить о Юпитере, если он как человек, но молчат если он необъятный вращающийся шар из метана и аммиака?».

Они поэты саванны, они могут рассказывать только те истории, которые могли бы иметь смысл возле костра десять тысяч лет назад. Поэты саванны, которые могут рассказывать только Великие Сюжеты в их классических формах, и ничего больше.


Перевод: 
kuuff, Noumero
Номер в книге "Рациональность: от ИИ до зомби": 
201
Оцените качество перевода: 
Средняя оценка: 5 (7 votes)
  • Короткая ссылка сюда: lesswrong.ru/203