Вы здесь
Главные вкладки
Это ваша настоящая причина отказа?
Иногда люди узнают о моих трансгуманистических убеждениях. Эти убеждения выглядят непохожими на мои идеи о человеческой рациональности. Идеи про сверхинтеллект или дружественный ИИ звучат странно и экзотично. И люди часто сразу же отвергают их.
Если попросить кого-нибудь из них объяснить причину, то не так уж редко в ответ можно услышать:
— Почему я должен верить тому, что говорит Юдковский? У него нет даже учёной степени!
Нередко свидетели такого разговора советуют: «Тебе нужно получить учёную степень, и тогда люди к тебе прислушаются». Иногда этот совет исходит даже от самого возражающего: «Возвращайся, когда получишь степень!»
Для получения степени есть хорошие и плохие причины, и конкретно эта — плохая.
Враждебная реакция на трансгуманистические тезисы на самом деле может вызываться разными причинами. Большинство из них упираются в соответствие шаблону, они не основаны на какой-то продуманной цепочке рассуждений. Тезис распознается как «странная непонятная идея», или «научная фантастика», или «культ конца света» или «чрезмерный юношеский энтузиазм».
Поэтому идея отвергается сразу же, как только срабатывает соответствующий шаблон. Если же затем кто-нибудь спрашивает: «Почему нет?», мозг начинает поиск оправдания. Но этот поиск не обязательно находит истинную причину. Под «истинной причиной» я подразумеваю не наилучшую причину, которую можно представить, а скорее то, что сильнее всего повлияло на принятие решения в тот самый миг, когда сработала реакция отвержения.
Вместо этого поиск оправдания находит правдоподобно звучащий факт: «У говорящего нет степени».
Но точно так же у меня нет степени, когда я говорю о рациональности. Почему это возражение не применяется в этих случаях?
И что более важно, если бы у меня была степень, люди не посчитали бы её решающим доводом в пользу того, что они обязаны верить всему, что я говорю. Скорее всего, происходила бы та же исходная реакция отвержения — по тем же самым причинам, — но последующий поиск оправданий приводил бы чему-нибудь ещё.
Если бы у меня была степень, люди бы говорили: «Почему я должен вам верить? Вы всего лишь человек с учёной степенью! Таких много. Возвращайтесь, когда будете авторитетом в этой области и профессором какого-нибудь солидного университета».
Но действительно ли люди верят случайному профессору из Гарварда, который говорит что-то странное? Конечно же, нет. (Хотя если бы я был гарвардским профессором, мне было бы легче привлечь внимание СМИ. Журналисты не склонны мне доверять, и скорее всего они бы точно так же не доверяли случайному человеку с учёной степенью. Но профессор из Гарварда, который верит в странное, — это хороший новостной сюжет.)
Если ваши тезисы кажутся человеку неправильными — не просто магически звучащими техническими звуками о лептонных кварковых переплетениях в N+2 измерениях, — и слушатель незнаком с вами лично и с обсуждаемым предметом, то, подозреваю, для среднего слушателя ваши академические регалии перевесят первое впечатление, если вы находитесь где-то на уровне нобелевского лауреата. И то не факт. Но в любом случае, вам нужны такие академические регалии, которые воспринимаются как находящиеся «за гранью обыденности».
Насколько я представляю, примерно это произошло с Эриком Дрекслером. Он представил свое видение нанотехнологии, и люди сказали: «А где технические подробности?» или «Возвращайтесь, когда у вас будет степень!» И он потратил шесть лет, расписывая технические подробности и получая степень под руководством Марвина Мински. «Наносистемы» — великая книга. Но разве те люди, которые говорили: «Возвращайтесь, когда получите степень!» изменили после этого своё мнение о молекулярной нанотехнологии? Насколько я знаю, нет.
И то же самое происходит и с Институтом исследований машинного интеллекта. Когда мы делаем то, что якобы должно вызывать у людей больше доверия, ничего не меняется. «Вы разрабатываете какие-либо программы? Я не собираюсь поддерживать организацию, где не пишут код» → OpenCog → ничего не изменилось. «У Элизера Юдковски нет академических регалий» → Место директора по исследованиям занимает профессор Бен Герцель → ничего не изменилось. Единственное, что, по-видимому, действительно повышает уровень доверия, — это знаменитые люди, ассоциируемые с организацией, такие как Питер Тиль, спонсирующий нас, или Рей Курцвейл в совете директоров.
Если вы недавно открыли своё дело, то вам и вашим советчикам стоит помнить, что если в качестве причины отказа вам указывают на какие-то ваши неудачи, то проблема может быть и не в них, и вам стоит тщательно всё обдумать, особенно если ситуация требует больших вложений. Если венчурный капиталист говорит: «Если бы только ваши продажи росли немного быстрее!», если потенциальный клиент говорит: «Неплохо, но у вас нет фичи Х», это может и не быть настоящей причиной. Возможно исправление этого поможет, а, возможно, и нет.
И то же самое следует учитывать при разногласиях. Робин Хансон и я считаем, что два рационалиста не могут согласиться не соглашаться: общее знание об эпистемологическом разногласии может появиться только в случае, если что-то пошло очень сильно не так.
Я подозреваю, что, если два рационалиста намереваются разрешить разногласие, которое не исчезло после первого обмена мнениями, им стоит ожидать, что настоящую причину разногласия либо сложно передать, либо сложно обнаружить. Такими причинами, например, могут быть:
- Малоизвестное, но хорошо обоснованное научное или математическое знание;
- Длинные понятийные расстояния;
- Плохо переводимые в слова интуитивные ощущения, возможно проистекающие из специфичных представлений;
- Образ мысли, присущий представителям определённой профессии (по вполне разумным причинам);
- Шаблоны, приобретённые с опытом;
- Просто мыслительные привычки;
- Эмоциональные привязанности к вере в определенный исход;
- Страх опровержения прошлых ошибок;
- Самообман на глубоком уровне, дающий повод для гордости или другие личные выгоды.
Если при решении вопроса все настоящие причины отказа можно легко предъявить, разногласие, скорее всего, будет разрешено очень быстро, почти наверняка — на первой встрече.
«Это моя настоящая причина отказа?» Именно этот вопрос должны задавать себе оба спорщика, чтобы им было легче иметь дело с противоположной стороной. Однако, по моим наблюдениям, попытки провести с собеседником сеанс публичного психоанализа приведут к ухудшению диалога очень-очень быстро.
И всё-таки, у спорщиков должна быть возможность вежливо спросить: «Это ваша настоящая причина отказа?» — если существует какой-то продуктивный способ получить ответ на этот вопрос. Возможно, стоит ввести правило, которое допускает открытый вопрос: «Этот простой и прямолинейный довод — ваша настоящая причина отказа, или дело в ваших интуитивных ощущениях, или профессиональном взгляде на мир?» Более неудобные возможности лучше оставить на совести собеседника, это уже их область ответственности.
- Короткая ссылка сюда: lesswrong.ru/182