Контрабанда характеристик

Вчера я рассказал, что в Японии типы крови заняли место астрологии - если твоя кровь 4 группы, например, ты должен быть «спокойным и сдержанным».

Предположим, мы решили ввести новое слово «виггин» для обозначения людей с зелеными глазами и темными волосами…

Зеленоглазый и темноволосый мужчина вошел в ресторан.

«Ха» сказал Дэнни, сидя за столиком неподалеку «Ты это видела? Виггин только что зашел в зал. Чертовы виггины. Все они преступники, если хочешь знать”.

Его сестра Эрда вздохнула «Ты ведь не видел его совершающим преступления, так ведь, Дэнни?»

«Мне и не нужно» ответил Дэнни, достав словарь — «Смотри, в Оксфордском Словаре Английского Языка так и написано «Виггин (1) Человек с зеленым глазами и черными волосами» У него черные волосы и зеленые глаза — он виггин. Ты ведь не станешь спорить в Оксфордским словарем? По определению, черноволосый и зеленоглазый человек — виггин».

«Но ты в открытую назвал его виггином» сказала Эрда. «Нехорошо так говорить о тех, кого ты совсем не знаешь. У тебя недостаточно свидетельств, чтобы утверждать, что он много кетчупа положит в свой бургер или что он в детстве запускал бельчат с помощью резинки».

«Но он же виггин». Терпеливо ответил Дэнни. «У него зеленые глаза и черные волосы, так? Вот увидишь, как только ему принесут заказанный бургер, он потянется за кетчупом”.

Человеческий разум переходит от наблюдаемых характеристик к выводимым посредством слов. В высказывании «Все люди смертны, Сократ человек, следовательно, Сократ смертен» наблюдаемыми характеристиками являются одежда Сократа, речь, используемые им инструменты, человеческая форма тела; классифицируется он как человек; выводимая характеристика — отравляемость болиголовом.

Разумеется, граница между «выводимыми» и «наблюдаемыми» характеристиками размыта. Если вы слышите, как кто-то говорит, то у этого существа, скорее всего, человеческая форма тела, при всех прочих равных. И, если вы видите человеческую фигуру в темноте, ceteris paribus — она может говорить.

И все же, некоторые характеристики в большей мере выводимые, чем наблюдаемые. Вы, скорее всего, сделаете вывод, что наблюдаемый вами объект — человек и поэтому сгорит, если его подвергнуть прямому взаимодействию с огнем, чем станете поджигать разные объекты для того, чтобы понять — горят люди или нет.

Если вы посмотрите определение слова «человек» в словаре, то, возможно, увидите там характеристики вроде «интеллект» или «двуногое без перьев», которые полезны для быстрого отделения того что является человеком от всего остального. При этом, в словаре не будет десятков тысяч других возможных человеческих характеристик вроде уязвимости перед болиголовом или сверхуверенности, которые можно вывести из того, что данный объект — человек. Почему так? Может быть, словари предназначены для указывания соответствия между ярлыком и кластером в пространстве вещей. Или вполне может быть, что крупные, видимые характеристики быстрей приходят на ум составителю словаря в силу своей заметности. Не уверен, насколько составители словарей осознают, что именно они делают.

Но кульминация наступает, когда Дэнни достает словарь и видит лишь бросающиеся в глаза признаки: зеленые глаза и черные волосы. Словарь не содержит список множества характеристик, которые ассоциируются с термином «виггин», вроде криминальных наклонностей, кулинарных пристрастий или досадных активностей в детстве.

Как же эти характеристики стали ассоциироваться с термином? Может был знаменитый виггин, продемонстрировавший их. Или может кто-то просто их выдумал и написал ставшие популярными книги («Виггин», «Беседы с виггином», «Воспитание маленьких виггинов», «Виггины в постели»). Может даже виггины в это верят теперь, и ведут себя соответствующим образом. Стоит лишь назвать группу людей «виггинами» и это слово начнет обрастать ассоциациями.

Однако, давайте вспомним «Притчу о болиголове»: если мы будем использовать определения логических классов, как метод определения слов, то мы не сможем установить, что Сократ — «человек», пока не пронаблюдаем его смерть. Когда кто-то апеллирует к словарю, он это делает, обычно, чтобы тайком привнести какие-то ассоциации, а не реально записанное определение.

В конце концов, если полный смысл слова «виггин» это «зеленоглазый и черноволосый человек», почему бы и не называть этих людей «зеленоглазым и черноволосыми»? И если вы интересуетесь, является ли данный человек любителем кетчупа, то почему бы не спросить об этом прямо «он любитель кетчупа?», вместо того, чтобы спрашивать «он виггин?» (прошу отметить замену символа на суть).

Но ведь для понимания настоящего вопроса придется поработать. Надо будет пронаблюдать, действительно ли виггин потянется за кетчупом. Или найти статистику о том, сколько зеленоглазых и черноволосых людей любят кетчуп. В любом случае, вам придется сделать что-то большее, чем сидение в вашем кресле с закрытыми глазами. Люди ленивы. Он предпочтут использовать аргумент «по определению», особенно если им кажется, что «слова можно определять, как захочется».

Но, разумеется, настоящая причина утверждать, что кто-то это «виггин» — в скрытой ассоциации, не записанной в словаре, и порождаемым ей чувстве.

Только представьте — Денни говорит: «Посмотри, у него черные волосы и зеленые глаза, он — виггин! В словаре так и сказано, следовательно, у него черные волосы. Попробуй поспорь с этим!»

Звучит не слишком впечатляюще, так ведь? Если бы суть аргумента действительно была отражена в словаре, если бы аргумент был логически валидным, то он ощущался бы пустым; не привносил ничего нового и не ставил бы вопросов.

Лишь контрабанда характеристики, которая прямо не записана в словаре, дает чувство победы при использовании аргумента «по определению».