Вы здесь

Критика наивного консеквенциализма

Фонд эффективного альтруизма

Введение

Суть консеквенциализма — в оценке всех действий по их последствиям. Консеквенциалистские взгляды на этику считаются «радикальными», а некоторые философы и вовсе придерживаются мнения, что консеквенциализм неприемлем и опасен. В этой статье вы увидите, что практические последствия консеквенциалистского образа мыслей, деонтологии, «основанной на законах», и этики добродетели («этики, основанной на чертах характера») во многих отношениях схожи. После основательного рассмотрения становится очевидно, что консеквенциализм, наивно интерпретированный, несет в себе плохой посыл. Претензии к консеквенциализму есть не только у его критиков, но и у сторонников. Далее мы посмотрим, в чём может состоять ошибочность и опасность наивной интерпретации консеквенциалистского способа мышления.

(Замечание: далее под консеквенциалистами подразумеваются люди, жизненный приоритет которых – сделать мир как можно лучшим местом для других. Стоит также отметить, что следующие примеры опираются на ряд консеквенциалистских идей, которыми пользуются агенты. Они хотят по возможности рационально достичь некоторой цели, не стремясь при этом всегда соблюдать «правила, обещания и т. п.». Так, в приведенных здесь примерах речь идет об общих следствиях из теории принятия рациональных решений 1.)

Сейчас мы ознакомимся с двумя примерами, в которых наивно-консеквенциалистский способ поиска решений ведет к очевидно худшему конечному результату, чем лучшая из имеющихся альтернатив.

Пример 1: выполнение обещаний

(адаптированный пример Дерека Парфита)

Один консеквенциалист застрял посреди пустыни, потому что его машина сломалась, и теперь умирает от жажды. К счастью, мимо проезжает какой-то автомобиль. Водитель останавливается и предлагает консеквенциалисту подвезти его до отеля, но не хочет помогать бесплатно и требует 100 евро за услугу. Так как у консеквенциалиста нет с собой денег, водитель просит его пообещать заплатить по прибытии в отель. Консеквенциалист знает, что как только выберется отсюда, ему незачем будет платить водителю. Услуга будет уже оказана, а 100 евро принесут большую пользу, если пожертвовать их на благотворительность, чем если отдать водителю. Поэтому консеквенциалист притворяется кооперативным и соглашается на сделку. Но оказывается, что лгун из него плохой. Так как консеквенциалист сам не верит в обещанное, а водитель разбирается в людях очень хорошо, заверения кажутся ему неправдоподобными. В эту минуту водитель замечает на сломанной машине наклейку, на которой написано: «Консеквенциализм — правильные поступки создают лучший мир». На это водитель восклицает: «Ага! Так ты консеквенциалист? Ты же точно не сдержишь обещание, когда вернёшься в город. Извини, но раз я за это ничего не получу, то как рациональный эгоист поеду-ка один. Удачи!»

Вот что интересно в этом примере: консеквенциализм — наивный — пошел агенту во вред. Кажется, что-то здесь не так. Если цель — вести себя так, чтобы мир становился как можно лучшим местом, то стоит по возможности избегать ситуаций, в которых вы умираете от жажды. Особенно когда это легко разрешить, заплатив 100 евро в будущем. Умереть от жажды явно того не стоит, особенно если единственная причина этого в том, что вы посчитаете себя «нерациональным» из-за выполненного в будущем обещания. Что вообще значит «нерационально»? Когда мы говорим о рациональности, то имеем в виду выигрывание, достижение своих целей. Очевидно, в такой ситуации консеквенциалист «выиграет», только если действительно убедит себя выполнить обещание или, иными словами, если сможет нажать на необратимую «кнопку» в своем мозгу, которая заставит его выполнить обещание в то время, когда (на наивно-консеквенциалистский взгляд) это было бы уже не нужно. Тогда он как плохой лжец спокойно скажет правду. Однако же проблема в том, что наивный консеквенциалист, следуя своему образу мыслей, обязательно постарается только сымитировать нажатие кнопки. И раз другие рациональные агенты об этом знают, они будут избегать когда-либо кооперироваться с наивными консеквенциалистами.

Кроме того, консеквенциалист проигрывает еще и потому, что водитель явно думает, что вообще все консеквенциалисты никогда не выполняют обещаний, если только это (наивно) не максимизирует их полезность. Ужас! Если действительно правда, что они все проигрывают, когда не сдерживают обещаний, то почему бы всем консеквенциалистам, стремящимся к лучшему состоянию мира, не изменить свои интуиции и процесс принятия решений так, чтобы всегда сдерживать обещания? В конце концов речь идёт (как ни странно, в консеквенциализме больше, чем где-либо ещё) о «выигрывании», а не о соблюдении какого-то устава «правильного» поведения. «Выполняй обещания, только когда это максимизирует полезность» — очень плохое правило, от которого мир в целом будет скорее терять, чем выигрывать.

Пример 2: участие в выборах

Предположим, кроме аполитичных людей, которые никогда не ходят на выборы, есть ещё два типа жителей: сознательные избиратели и избиратели-консеквенциалисты. Первые всегда ходят на выборы, а вторые голосуют только тогда, когда это выгодно по матожиданию, — иначе говоря, когда вероятность изменения результата одним единственным голосом (очень малая), помноженная на значимость результата, окажет достаточно значительный позитивный эффект. (Эффект должен быть значительнее, чем то, на что консеквенциалист потратил бы время вместо этого.) Допустим, опросы показывают, что около 65% населения выберут А, а большинство консеквенциалистов — В. Тогда может получиться, что избиратель-консеквенциалист не пойдёт голосовать, так как всем ясно, что один единственный голос против большой доли сознательных избирателей (среди которых большинство, к сожалению, поддерживает А) обладает ничтожно малой вероятностью повлиять на результат выборов.

Интересный вопрос: когда избиратели-консеквенциалисты не участвуют в выборах, действуют ли они рационально? Способствует ли это достижению их целей?

Не обязательно! Рассчитывая ожидаемый эффект от заполнения бюллетеня в таких обстоятельствах наивно-консеквенциалистски, вы придёте к неверным выводам: недооцените общий процент голосов консеквенциалистов, которые они вместе бы отдали, если бы в основном придерживались одной и той же стратегии. Теперь предположим, что консеквенциалисты составляют большую часть населения. В таком случае желаемый результат выборов практически гарантирован, если консеквенциалисты будут действовать как сознательные избиратели. Тогда участие в выборах явно стоит их времени (потому что политические решения обычно затрагивают множество областей общественной жизни и поэтому значимо влияют на мир).

Кажется, задаваться вопросом об ожидаемой полезности действий — консеквенциалистски неверный способ приступать к принятию решения. Если исходить из того, что другие люди из одних и тех же посылок приходят к одним и тем же рассуждениям (и следовательно, должны сделать одни и те же выводы), «предпочтительный выбор для группы» будет отличаться от индивидуального выбора2. Да, напрямую человек решает только за себя, не совещаясь с другими консеквенциалистами. Но если исходить из предположения, что остальные рассуждают о том же, преследуют сходные цели и как рационалисты должны прийти к одному выводу, то человек принимает лучшее решение, когда он как бы разрабатывает стратегию для группы консеквенциалистов.

В чём состоит «ненаивный» способ максимизации полезности?

Описанные выше ситуации объединяет то, что основополагающий консеквенциалистский принцип «действуй так, чтобы полезность была максимальной», видимо, дает осечку. Проблема в слишком узком определении «деятельности» — в нём учитываются только прямые последствия наших поступков, но не логическая связь нашего процесса принятия решений с процессом принятия решений других рациональных агентов. Не учитывается и то, что другие рациональные агенты могут предсказать наши решения и отказаться кооперироваться, потому что мы не из тех, кто всегда сдерживает обещания.

«Ненаивное» определение «деятельности» должно быть максимально широким и всеобъемлющим. Оно должно содержать всё, что есть в нашем репертуаре. В некоторой степени за «деятельность» можно считать тот момент в примере с выборами, когда мы решаем, рассматривать ли вопрос с «личной-консеквенциалистской» или «групповой консеквенциалистской» точки зрения. Размышление, хотим ли мы всегда выполнять обещания или нет, — также «деятельность». Если принцип «действуй так, чтобы полезность была максимальной» понимать достаточно широко, он будет содержать в том числе и то, что человеку необходимо стараться быть на самом деле достойным доверия. Сюда подходят не только физические действия, производимые человеком, но и то, как он думает и решает, какие социальные интуиции, эвристики и эмоции в себе поощряет. Отсюда вытекает что-то вроде глобального консеквенциализма, в котором мы хотим оптимизировать систему поведения рационального агента так, чтобы получать максимально выгодные результаты. Он включает в себя в том числе и размышления о принципах принятия решений, личных интуициях и чертах характера, которые с консеквенциалистской точки зрения наиболее выигрышны3.

Полная вера в обещания действительно работает только в определённых случаях (например, если у оппонента идеальный детектор лжи), когда мы можем убедительно обосновать, что всегда выполняем обещания. Для этого придётся принять «сдерживание обещаний» в качестве абсолютного правила и включить в представление о самом себе. В этом отношении верно интерпретированный консеквенциализм очень похож на деонтологию или этику добродетели.

Законы и нормы поведения

Конечно, вышеизложенные размышления относятся к вопросу, должен ли человек самостоятельно стремиться к следованию законам и социальным нормам. Как, скажем, в примере с выборами общественные потери были бы недооценены, если бы все консеквенциалисты вдруг решили всегда нарушать правила, полагая, что это максимизирует ожидаемую полезность. Из-за того, что ещё один человек станет преступником (или не будет выкидывает мусор в положенное место, или станет постоянно грубить окружающим, или перестанет оставлять чаевые), вряд ли в мире что-то изменится настолько сильно, что совокупные издержки общества заметно увеличатся. Но если на этом самом основании все (или почти все) консеквенциалисты, которые хотят максимально эффективно улучшать мир, систематически решают нарушать правила — получается хаос, куда худший, чем сумма преимуществ от соответствующих нарушений в каждом единичном случае. Это проявляется тем сильнее, чем больше консеквенциалистов в обществе. И не в последнюю очередь стоит отметить, что консеквенциалисты с разными нормативными или эмпирическими целями будут становиться друг другу поперек дороги, если не усвоят очень важную эвристику кооперации и уважения. Отсюда мы снова можем сделать вывод, что наивная интерпретация непродуктивна и опасна, так как может разрушить всё хорошее, что совершают консеквенциалисты.

Кроме того, в ситуации, подобной примеру с водителем в пустыне, репутация консеквенциалистов сильно пострадает, если они чаще среднего будут нарушать законы и нормы поведения. Это особенно значимо, если в обществе пока мало консеквенциалистов, — тем важнее для роста их численности оставлять положительное впечатление от отдельных представителей движения.

В конце концов нам стоит признать, что люди склонны преувеличивать способность к оценке характера и последствий своих действий, особенно когда могут добиться так преимуществ для себя. (Консеквенциалисты хотя и имеют альтруистические цели, отнюдь не «бескорыстны» в том смысле, что склонны искать личную выгоду). Если бы все консеквенциалисты начали нарушать законы и даже совершать тяжкие преступления, чтобы максимизировать полезность, то это привело бы к зачастую неверным решениям и беспорядочному насилию, ведь мы оцениваем далеко не так объективно и беспристрастно, как нам хочется думать. Чтобы избежать «лавины», критерий «допустимости» преступления должен быть гораздо более строгим: «исходя из лучших побуждений, я уверен, что таким образом сокращу общее число ущемлённых интересов». Категорический запрет, кажется, единственное, что может противостоять силе рационализации, присущей человеческому мышлению.

Завышенные моральные требования

Многие люди думают, что практически в каждой ситуации консеквенциалисты должны использовать принцип максимизации полезности. Это неверно. Основополагающий принцип консеквенциализма не предписывает: «Всегда думай о том, что максимизирует ожидаемую полезность, и реализуй это!». Нет, он только говорит, что людям стоило бы делать то, что в общем и целом максимизирует ожидаемую полезность. И иногда (часто) бывает лучше не пускаться в дальнейшие рассуждения о принципе максимизации полезности, а придерживаться простых правил и эвристик.

Специально обдумывать, какие действия прямо сейчас были бы наиболее эффективны, может оказаться нерационально. Эти размышления довольно трудоёмки. Было бы слишком утомительно в повседневной жизни постоянно держать принцип максимизации полезности в уме. Поэтому «правильному» консеквенциалисту имеет смысл привить себе некоторые эвристики, когда вполне допустимый и даже хороший вариант — расслабиться и отдохнуть без всяких угрызений совести.

Заключение

Согласно рациональной, «ненаивной» интерпретации консеквенциализма, нужно оптимизировать не только физически ощутимую «деятельность» по максимизации ожидаемой полезности, но и связанные с принятием решений эвристики. Надо обдумать, какие эвристики в каких ситуациях всем консеквенциалистам в целом стоит использовать, и получившуюся систему применять для себя.

Отсюда следует, что консеквенциалисты (по сравнению с наивным восприятием) должны последовательно выполнять обещания и придавать большее значение участию в выборах, разделению мусора, этичному потреблению и в целом решениям группового масштаба, а также гораздо реже нарушать законы и социальные нормы. Иначе, в случае наивного консеквенциализма, многие агенты гарантированно сами загонят себя в нежелательное равновесие «предавать-предавать» в дилемме заключенного. Такого исхода, безусловно, стоит избегать, если вы стремитесь к как можно лучшему состоянию мира.

Вышеизложенные соображения показывают, что «антагонисты» — кантианство и консеквенциализм — гораздо ближе друг к другу, чем это предполагается в традиционном толковании. Эффективный Альтруизм не тождественен консеквенциализму, но многие эффективные альтруисты считают себя консеквенциалистами, и поэтому важно, чтобы они не интерпретировали его наивно. В противном случае всё движение ЭА будет страдать. Кроме того, было бы выгодно, если бы консеквенциализм потерял свою — отчасти незаслуженно — плохую репутацию. Это возможно осуществить, распространяя изложенную здесь интерпретацию, которая указывает на опасности наивного консеквенциализма и устраняет их.

  • 1. Об этом можно почитать, например, в английском FAQ по теории принятия решений и в этой работе о новых подходах.
  • 2. Точная формулировка «другие люди из одних и тех же посылок приходят к одним и тем же рассуждениям» важна — именно поэтому такое консеквенциалистское рассуждение отличается от кантианского слогана «Представь себе, если бы все так делали!». В отличие от кантианства, надо действительно исходить из того, что решения других участников связаны с нашим собственным. (Кантианский принцип пришел бы к тому же самому в мире, где все люди достаточно умные, волевые и отрефлексированные, чтобы всегда стремиться к рационально-консеквенциалистским решениям.)
  • 3. Некоторые подходы, например, «утилитаризм правила», содержат некоторые из этих принципов, но зачастую они сформулированы и обоснованы довольно размыто. В идеале с помощью теории принятия решений можно вывести хорошие «правила» (подходящие процессы принятия решений, принципы, интуиции, черты характера и т. д.) из полной, «ненаивной» интерпретации консеквенциализма.

Перевод: 
schtsch_k
Оцените качество перевода: 
Средняя оценка: 3.5 (8 votes)
  • Короткая ссылка сюда: lesswrong.ru/313