Вы здесь

О пользе любезности, общин и цивилизации

Скотт Александер

[Предупреждение о содержании: Обсуждение социальной справедливости, насилия, спойлеры книг Жаклин Кэри]

[Добавлено позже: Этот пост был вдохновлён дискуссией с знакомым моего знакомого на Facebook, и этот человек с тех пор стал несколько известен. Хотя я категорически не согласен с ним по поводу предмета обсуждения, я ничего не имею против него лично. Поскольку некоторые люди, что иронично, использовали этот пост как предлог для того, чтобы критиковать его каждый раз, когда он пишет что-нибудь вообще, я решил скрыть его личность под псевдонимом “Эндрю Корд” для того, чтобы немного усложнить это.]

I.

Эндрю Корд критикует меня за моё смелое и спорное предположение о том, что, возможно, люди должны пытаться говорить немного меньше бесстыдной и вредной лжи:

Мне кажется в какой-то степени ироничным и печальным то, что «рационалистское сообщество» любит использовать в качестве слогана «рациональность побеждает» и при этом явно не побеждает. А потом они жалуются на поражение вместо того, чтобы сменить тактику на ту, используемую теми, кто побеждает.

Вероятно, это из-за того, что если вы *действительно* хотите побеждать, вам на самом деле нужно заботиться о победе, следовательно, вы должны придерживаться неких убеждений, а это означает, что вы должны принять «убивающую мышление политику» (Политика — убийца разума — популярная в рационалистском сообществе мысль о том, что политика мешает объективным дискуссиям — прим. пер.) и тезис о том, что «политика — это война, и аргументы — её солдаты», а Скотт явно скорее будет всю жизнь побеждённым, чем сделает это.

Этот пост развенчание статистики о ложных подозрениях в изнасилованиях — именно то, что я считаю проблемой Скотта. Он, кажется, искренне считает, что свои время, энергия и умственные усилия стоят того, чтобы осознать плохое мировоззрение плохих людей и оспаривать его, вооружившись до зубов статистикой и анализом прибылей и потерь.

Его доводят до *безумия* ​​люди, с которыми он бесстрастно соглашается, но которые готовы подкрепить свои убеждения войной и огнём, а не трусливыми глупостями типа командных дебатов.

Честно, меня тошнит от этого. Именно с этим борцы за «социальную справедливость» вроде меня *намерены* бороться и «провоцировать» (trigger — в оригинале), используя «провоцирующие» броские фразочки о хныкающем малодушии привилегированных белых союзников.

Иными словами, если схватка важна для вас, сражайтесь непристойно. Если это означает ложь, лгите. Если это означает оскорбления, оскорбляйте. Если это означает затыкание людей, затыкайте их.

Я всегда радуюсь, когда мои идеологические противники выступают и говорят открыто и смело то, в чём я всегда их тайно подозревал. Ещё лучше, когда в этом участвует знаменитость, и я могу сказать всем, «Эй! Я спорил со знаменитостью!»

Моей естественной реакцией было бы показать некоторые причины того, почему, на мой взгляд, Эндрю не прав: начать с истории понятия «благородная ложь», затем перейти к примерам, показывающим, почему оно обычно работает не очень хорошо, и закончить тем, почему оно в принципе вряд ли будет работать хорошо в будущем.

Но, в некотором смысле, это будет беспочвенное утверждение. Я не буду уважать аргументы Эндрю. Я даже наполовину не буду использовать предлагаемые им методы.

Уважительным способом опровергнуть аргументацию Эндрю будет распространение злобной лжи о нём в нескольких СМИ, последующее раздувание шумихи и… Мне останется только подождать, пока его репутация не будет уничтожена.

Тогда, если стрессовая ситуация закончится разрывом аневризмы в его мозгах, я смогу потанцевать на его могиле, напевая:

♪ ♬ Моя победа в споре была крайне убедительной. Теперь ты больше не сможешь аргументировать в поддержку противных методов ведения дискуссий ♬ ♪

Я не собираюсь так делать, но я не вижу в подобных действиях ничего, с чем Эндрю мог бы поспорить. Я имею в виду, он считает, что сексизм вредит обществу, поэтому распространение лжи и возможность сгубить кого-то могут быть оправданы в целях борьбы с сексизмом. Я же считаю, что дискурс, основанный на швырянии грязью и лжи вредит обществу. Таким образом…

II.

На самом деле, все эти разговоры о лжи и распространении слухов являются именно «трусливыми глупостями типа командных дебатов» в терминологии Эндрю. Вы знаете, кто доводил дело до конца? ИРА. Они были не согласны с британской оккупацией Северной Ирландии, и они не боялись спорить с людьми как можно более убедительно — так, как только может убеждать подкинутая ночью в окно начинённая гвоздями бомба.

Почему бы не убить видных расистских и сексистских политиков и интеллектуалов? Я не буду называть имена, поскольку это всё-таки будет чересчур, но я уверен, что вы сами можете вспомнить несколько настолько успешных и харизматичных людей, что если бы они исчезли, немедленно заменить их каким-либо настолько же авторитетным расистом/сексистом было бы невозможно, и соответствующие движения испытали бы серьёзные проблемы.

Кто-то может обратиться к идеям «общественного договора» или «всеобщего правила цивилизованных людей: не прибегать к насилию», но не Эндрю:

Я думаю, что факт использования или неиспользования определённого оружия мной никак не влияет на то, используется ли оно против меня. Люди, которые думают, что такое влияние есть, апеллируют либо к какой-то смутной кантианской морали, которая, на мой взгляд, неверна, либо к какому-то особому виду «благородства среди врагов», которое, я думаю, не существует.

И не несите чушь о полиции. Я уверен, что такой умный человек, как вы, может придумать новые хитрые, захватывающие способы совершения идеального убийства. Вам нужен этот странный общественный договор только в том случае, если вы не уверены, что у вас когда-либо будет возможность совершать преступления безнаказанными.

Он продолжает:

Когда Скотт говорит о «ораторских тактиках», он говорит о своей нелюбви к «пулям» и порочит их. На самом деле это идеально вписывается в то, о чём я говорю… быть «за пули» или «против пуль» смешно. Пули, согласитесь, нейтральны. Я за то, чтобы использовать их в свою пользу настолько активно, насколько они только могут помочь мне в устранении способности врага использовать их.

В войне, настоящей войне, войне за выживание, вам нужно использовать всё оружие, которое есть в вашем арсенале, потому что вы предполагаете, что враг будет использовать всё, что есть у него. Потому что вы понимаете, что это ВОЙНА.

Я чувствую искушение ответить на это множеством примеров.

Например, «И именно поэтому США немедленно превращает в радиоактивный пепел каждую страну, с которой они воюют».

Или «И именно поэтому невозможность Женевской конвенции была настолько очевидна, что никто даже не потрудился принять участие в конференции».

Или «И именно поэтому по сей день мы решаем все международные разногласия тотальной войной».

Или «И именно поэтому Мартин Лютер Кинг был немедленно забыт, и единственными, кто преуспел в движении за гражданские права, были Синоптики (леворадикальная боевая организация, действовавшая в США во времена войны во Вьетнаме — прим. пер.)».

Но я думаю, что на самом деле я хочу сказать: «Ради всего святого, если ты так сильно любишь пули, прекрати использовать их в качестве метафоры для распространения ложной статистики и купи пистолет».

(Я осознал, что, вероятно, не должен был говорить этого. Если меня скоро застрелят, укажите на этот текст полиции.)

III.

Итак, давайте установим, почему насилие не явлется Единым Истинным Лучшим Способом Решить Все Наши Проблемы. Вы можете прочесть большую часть этого у Гоббса, но этот пост будет короче.

Предположим, я радикальный католик, который считает, что все протестанты заслуживают смерти, и, следовательно, постоянно убиваю протестантов. Пока что всё нормально.

К сожалению, могут существовать некоторые радикальные протестанты, которые считают, что все католики заслуживают смерти. Если их ещё не было раньше, вероятно, они появились сейчас. Таким образом, они убивают католиков, мы все несчастны и/или мертвы, наша экономика рушится, сотни невинных людей умирают от шальных пуль, и нашу страну остаётся только слить в унитаз (в оригинале — “our country goes down the toilet”).

Таким образом, мы заключаем договор: я больше не убиваю протестантов, вы больше не убиваете католиков. Конкретный ирландский пример называется «Белфастским соглашением». Общий случай называется «цивилизация».

Затем я пытаюсь уничтожить ненавистных протестантов с помощью правительства. Я вовсю пытаюсь продавить законы, запрещающие протестантские богослужения и мешающие людям осуждать католицизм.

К сожалению, следующее правительство может оказаться протестантским, и они пропустят законы, запрещающие католические богослужения и мешающие людям осуждать протестантизм. Никто не может безопасно исповедовать свою религию, никто не может узнать о других религиях, люди постоянно планируют гражданскую войну, академическая свобода сильно урезана, и страну снова остаётся только слить.

И мы снова заключаем договор. Я не буду использовать правительственный аппарат против протестантизма, вы не будете использовать правительственный аппарат против католицизма. Конкретный американский пример — Первая поправка. Общий случай называют «либерализм», или, если драматизировать, «цивилизация 2.0».

Каждая ситуация, в которой обе стороны соглашаются сложить оружие и начинают неплохо относиться друг к другу, уже способствует поразительным достижениям обеих сторон и новой эре процветания человека.

«Секундочку, нет!» — кто-то кричит. «Я вижу, к чему ты клонишь. Ты собираешься сказать, что согласие не распространять злобную ложь друг о друге также будет цивилизованной и полезной системой. Например, протестанты могли бы перестать говорить о том, что католики поклоняются дьяволу; католики могли бы перестать говорить о том, что протестанты ненавидят Деву Марию, и все они могли бы немного отдохнуть от этих историй про “евреи используют кровь христианских младенцев для приготовления мацы»».

«Но в этих примерах были зафиксированные на бумаге контракты, за исполнением которых следило правительство. То есть, может быть, поправка «Клевета запрещена” к Конституции будет работать, если её выполнение можно обеспечить применением силы (а на самом деле нельзя), но идея просто просить людей не лгать обречена с самого начала. Евреи, без сомнения, будут клеветать на нас, так что если мы прекратим клеветать на них, то всё, что мы сделаем, это откажемся от эффективного оружия против религии, про которую я точно знаю, насколько она варварская! Рационалисты должны выиграть, так что нам нужно размещать кровавые наветы на всех первых страницах газет!»

Или, как выразился Эндрю:

Я думаю, что факт использования или неиспользования определённого оружия мной никак не влияет на то, используется ли оно против меня. Люди, которые думают, что такое влияние есть, апеллируют либо к какой-то смутной кантианской морали, которая, на мой взгляд, неверна, либо к какому-то особому виду «благородства среди врагов», которое, я думаю, не существует.

Итак, давайте поговорим об установлении выгодного для всех теоретико-игрового равновесия при отсутствии централизованных смотрителей. Я знаю два основных способа: взаимный коммунитаризм и божественная благодать.

Взаимный коммунитаризм — это, вероятно, то, как эволюционировал альтруизм. Некоторые млекопитающие начали взаимодействовать по принципу «око за око», когда вы сотрудничаете с теми, кто, на ваш взгляд, будет сотрудничать с вами. Постепенно вы формируете успешное сообщество. Отступники либо присоединяются к вам и соглашаются играть по вашим правилам, либо вытесняются.

Божественная благодать — это нечто более сложное. У меня был соблазн назвать это «спонтанным порядком», пока я не вспомнил поговорку рационалистов о том, что если вы что-то не понимаете, то вам нужно называть это термином, который бы напоминал вам о вашем непонимании, иначе вы будете думать, что всё объяснили, просто дав ему имя.

Но смотрите: я — pro-choice-атеист (pro-choice — позиция, поддерживающая легальность абортов — прим. пер.). Когда я жил в Ирландии, одним из моих друзей была pro-life-христианка (pro-life — соответственно, позиция, поддерживающая криминализацию абортов). Я считал, что она несёт ответственность за ненужные страдания миллионов женщин. Она считала, что я несу ответственность за убийства миллионов младенцев. И всё же она пригласила меня к себе на ужин, не отравляя пищу. И я поел, и поблагодарил её, и отправил ей милую открытку, а не разбил весь её фарфор.
Пожалуйста, постарайтесь оценить это по достоинству. Каждый раз, когда республиканец и демократ разделяют трапезу, происходит чудо. Это равновесие не менее полезно, чем цивилизация или либерализм, но оно было создано без всякого государства.

Если вы захотите перечислить все подобные ситуации, вы никогда не остановитесь. Эндрю говорит, что не существует никакого «благородства среди врагов», но Илиада или любое другое описание древней войны практически полностью состоит из благородства среди врагов, и это благородство не было создано какой-то своего рода гомеровской версией Женевской конвенции; оно просто было. Во время Первой мировой войны англичане и немцы спонтанно вышли из окопов и праздновали Рождество друг с другом, пока где-то в стороне Эндрю кричал: «Нет! Хватит праздновать Рождество! Быстрее, убейте их, пока они не убили вас!». Но его не слушали.

Всё, что я могу сказать о причине этих удивительных равновесий — то, что они, кажется, как-то связаны с наследованием культурной нормы и стараниями не сломать её (редкие наказания отступников, кажется, не слишком ломают её). Как именно была создана эта культурная норма, мне не ясно, но это, определённо, должно быть как-то связано с тем, почему чиновники целой цивилизации одномоментно могут стать на сто процентов честными. Я уверен, что я должен в этом контексте сказать и о теории вневременных решений, и, возможно, напомнить об идее своего рода платонического договора, о которой я писал ранее.

Я думаю, что большинство полезных социальных норм существуют за счет сочетания божественной благодати и взаимного коммунитаризма. С одной стороны, они возникают спонтанно и сохраняются благодаря системе чести. С другой — их сила варьируется в разных группах, и группы, которые обеспечивают их исполнение, гораздо приятнее, чем группы, в которых люди не готовы заниматься этим.

Норма, противостоящая лжи, работает по этой же схеме. Политики врут, но не слишком много. Возьмите первую попавшуюся историю на Politifact Fact Check. Некий республиканец утверждал, что его называющий себя независимым оппонент из партии демократов на самом деле голосовал за экономическую политику Обамы в 97 процентах случаев. Fact Check объясняет, что используемая статистика на самом деле была по всем голосам, а не только по экономическим вопросам, и что члены Конгресса, как правило, более чем в 90% случаев соглашаются со своим президентом: так работает партийная политика. Так что это действительно ложь, и Fact Check правильно сделали, так её классифицировав. Но эта ложь основана на лёгком искажении реальной статистики. Он не взял числа с потолка, он даже не добавил от себя что-то еще, типа «Мой оппонент лично участвовал в разработке большинства законов Обамы».

Даже Клаймер (автор поста со статистикой ложных подозрениях в изнасилованиях, который упоминался ранее — прим. пер.) солгал меньше, чем он мог бы. Он получил свои поддельные числа, объединив число изнасилований на половой акт с числом изнасилований за жизнь, и мне действительно трудно представить, чтобы кто-нибудь сделал подобное случайно. Но он не смог заставить себя пройти ещё чуть-чуть вперёд и просто полностью выдумать числа, не имеющие какого-либо отношения к реальности. И часть меня задаётся вопросом: а почему? Если вы собираетесь использовать числа, которые, как вы знаете, будут ложными, для того, чтобы губить людей, то почему лучше получить число из заведомо неверной формулы, а не просто пропустить всю математику и придумать сразу число? «ФБР установила, что ложных заявлений об изнасиловании никогда не было, мой источник — неизвестный отчёт, который они недавно опубликовали; если в вашей библиотеке его нет, просто поймите, что в библиотеках не может быть всё, и в этом нет ничего подозрительного».

Это заявление было бы более правдоподобным, чем то, что он сделал. Из-за того, что он показал свою работу, мне было легко развенчать её. Если бы он просто сказал, что это было в каком-то неизвестном докладе, я бы не стал заморачиваться. Так почему же он идёт по трудному маршруту?

Люди знают, что лгать неправильно. Они знают, что если они солгут, то они будут наказаны (больше ~~спонтанного социального порядка~~ чудесной божественной благодати!). Именно поэтому они хотят застраховать свои ставки, имея возможность сказать «Ну, по сути я не солгал».

И это хорошо! Мы хотим сделать неприемлемой в политике ситуацию, при которой люди говорят, что евреи запекают кровь христианских детей в мацу. Теперь мы развиваем успех: мы начинаем сужать пространство пока что приемлемой лжи. «Да, вы не в буквальном смысле выдумали статистику, но вы по-прежнему солгали, и вы все еще ​​должны быть изгнаны из сообщества людей, ведущих разумные дискуссии, и вашим публичным словам больше никто не будет верить».

Возможно, создание новой нормы против такого рода вещей не удастся полностью. Но, по крайней мере, это предотвратит ситуацию, в которой другие люди увидят успех Клаймера, расхрабрятся, и пространство социально приемлемой лжи мало-помалу будет расширяться.

Итак, на данный момент большую часть того, чем мы обладаем, обеспечивает божественная благодать. Но взаимный коммунитаризм тоже даёт кое о чём подумать.

Я ищу людей, которые проявляют желание честно и рационально обсуждать вещи. Затем я стараюсь обсуждать с ними вещи честно и рационально. Я стараюсь перенести в круг этих людей столько своего социального взаимодействия, сколько вообще возможно.

Пока что весь проект идёт хорошо. У меня приятные друзья, в моих романтических отношениях мало драм, мои споры весьма продуктивны, и я узнаю очень, очень много.

И люди думают «Хм, я могу зависать на форчане и постоянно слышать в свой адрес “пидор”, или же я могу зависать на Slate Star Codex, обсуждать вещи рационально и многому научиться. И если я хочу “попасть в круг”, то всё, что мне нужно сделать — это не быть нечестным мудилой».

И так наша община растет. И во всём мире таинственные божественные силы, поддерживающие честное и доброе равновесие, получают немного больше власти по сравнению с таинственными божественными силами, благоприятствующими лживому и вредному равновесию.

Эндрю считает, что я пытаюсь бороться со всем мировым злом и делаю это крайне глупо. Но иногда я просто хочу возделывать свой сад.

IV.

Эндрю продолжает жаловаться:

Скотт … кажется, [бесстрастно оспаривает] плохое мировоззрение плохих людей … статистикой и анализом прибылей и потерь.

Его доводят до безумия ​​люди, с которыми он бесстрастно соглашается, но которые готовы подкрепить свои убеждения войной и огнём, а не трусливыми глупостями типа командных обсуждений.

Я согласен с тем, что эта критика точно описывает то, что я делаю.

Сравните это со следующей критикой: «Католическая церковь тратит так много энергии на еретиков, которые верят в основном в то же, что и они, когда буквально миллионы индусов в Индии не верят в католицизм вообще! Что за глупые приоритеты!»

Или «Как мог Джозеф Маккарти рассердиться на пару человек из киноиндустрии США, которые, возможно, были коммунистами, когда в Москве были тысячи людей, которые никогда не скрывали свои крайне коммунистические взгляды?»

В Амазонке могут быть гигантские многоножки размером с пол-метра, но меня гораздо больше беспокоят жуки-долгоносики в моём огороженном стеной саду.

Креационисты лгут. Гомеопаты лгут. Борющиеся с вакцинами лгут. Это всё часть Большого Круговорота Жизни. Необязательно поднимать шум по поводу каждой лжи креационистов, потому что человек, слушающий креационистов, вероятно, не тот человек, который будет тронут подобными выкриками. Существует ниша организованных акций против креационистов: к примеру, предотвращение преподавания их точки зрения в школах. Однако малозаметный пост в блоге, «развенчивающий» креационизм — это пустая трата времени. Все желающие рациональных обсуждений уже огородили стеной свой сад и заперли креационистов за его пределами.

Антисемиты спорят противно. Ку-клукс-клан спорит противно. Неонацисты спорят противно. Мы хладнокровно отставляем их в сторону в соответствии с древней поговоркой “haters gonna hate”. Существует ниша организованного противостояния этим группам: к примеру, предотвращение возможности терроризировать людей. Однако малозаметный пост в блоге, осуждающий нацизм — это пустая трата времени. Все желающие милосердных и сочувствующих обсуждений уже огородили стеной свой сад и заперли нацистов за его пределами.

Желающие рациональных и милосердных обсуждений еще не выгнали Чарльза Клаймера из их огороженного стеной сада.

Он не язычник, он еретик. Он не иностранец, он предатель. Он начинает разговор, весь такой поддерживающий либерализм и статистику, а потом он отказывается от собственных идей. Он не просто перестаёт сотрудничать в дилемме заключённого. Он перестаёт сотрудничать, нося при этом футболку «Я СОТРУДНИЧАЮ В ДИЛЕММЕ ЗАКЛЮЧЁННОГО».

На самом деле, вообще говоря, меня обеспокоил не Клаймер, а принимающие его всерьез рационалисты. Умные люди, добрые люди! О чём я и говорю в своей статье. Жуки-долгоносики оказались в нашем прекрасном, обнесённом стеной саде!

Почему я всегда твержу о феминизме? Я чувствую, что мы делаем хорошее дело, мы взаимно ратифицировали наш платоновский контракт интеллектуальной честности и милосердия, мы собираемся постоянно сотрудничать в дилемме заключенного и получать выгоду.

А потом кто-то говорит: «Кроме того, конечно, независимо от всего этого, я оставляю за собой право по-прежнему использовать ложь, оскорбления, харассмент и дурную эпистемологию для распространения феминизма». Иногда они делают это явно, как Эндрю. Иногда они используют более тонкие аргументы, в духе «Вы, конечно, не думаете, что к угнетённым и привилегированным должны применяться одни и те же правила насчёт лжи, оскорблений и харассмента, не так ли?». Наконец, иногда они ничего не говорят, но просто показывают своё истинное лицо перепостом ужасной статьи с ложными статистическими данными.

(И иногда они до сих пор не делали ничего из этого, и это замечательные люди, которых я рад знать.)

Но тогда кто-то еще говорит «Ну, если они получили своё исключение, я заслуживаю своё исключение», а затем кто-то еще говорит «Ну, если те двое получили свои исключения, я выхожу из системы», и вы понятия не имеете, насколько трудно успешно пересмотреть условия вечного платонического договора, который ещё и не существует в буквальном смысле.

Нет! Я исключение-нацист! НИКАКИХ ТЕБЕ ИСКЛЮЧЕНИЙ! Цивилизация не завоёвывает мир, запрещая тебе убивать врагов, «только если они не являются нечестивцами, а иначе ты можешь пойти и убить их всех». Либералы не отдают свои жизни борьбе против тирании, дабы положить конец дискриминации в отношении всех религий, кроме янсенизма, «потому что, серьёзно, в жопу янсенистов». Мы построили наш забор Шеллинга, и мы будем защищать его до конца.

V.

Несмотря на то, что можно подумать, что я осуждаю феминизм, это не так.

Феминистки любят издеваться над наивностью тех, кто говорит, что классического либерализма будет достаточно для удовлетворения требований движения феминизма. Действительно, вы не можете просто взять в качестве посылки Адама Смита и вывести Андреа Дворкин. Не быть мудаком по отношению к женщинам и отказаться от написания законов, которые официально объявляют их людьми второго сорта — это хорошее начало, но этого недостаточно, если ещё остались соответствующие культурный багаж и гендерные нормы.

Но вот я защищаю этот принцип — своего рода либерализм на стероидах — «Использовать ложь, оскорбления и харассмент по отношению к кому угодно нехорошо, даже если это поможет вам внедрять предпочтительные социальные нормы».

И я вижу, что это чертовски ближе к феминизму, чем принцип Эндрю «Используйте ложь, оскорбления и харассмент по отношению к кому угодно, если это поможет вам внедрять предпочтительные социальные нормы».

Феминистки очень обеспокоены слатшеймингом, когда люди травят женщин с постоянным добрачным сексом. Они указывают, что это очень пагубно влияет на женщин, что мужчины могут недооценивать боль, которую чувствуют женщины, и что стандартное-классическое-либеральное решение удаления соответствующего правительственного давления ничего не делает. Всё, в принципе, верно.

Но можно предположить, что слатшеймеры считают, что женщины, участвующие в добрачных половых связях, вредят обществу. Таким образом, они применяют этот общий принцип: «Мне следует использовать ложь, оскорбления и харассмент для обеспечения соблюдения предпочтительных для меня социальных норм».

Но это именно тот принцип, который предлагает Эндрю, противопоставляя его мне и либерализму.

Феминистки считают, что женщины должны быть свободны от страха быть изнасилованными, и что насильник не должен иметь возможность оправдывать себя словами «Ну, она сама просила этого».

Но это тот же самый принцип отказа от насилия, который применяется, когда говорят, что ИРА не должны бросать в окна людям начинённые гвоздями бомбы или, что если эти бомбы всё же были подброшены, ИРА не могут использовать в качестве оправдания «Ну, они были соучастниками британской оккупации, они сами заслужили это». Опять же, мне кажется, что я защищаю этот принцип намного более чётко и последовательно, чем Эндрю.

Феминистки, например, разделили свои мнения насчёт транссексуалов, но давайте согласимся, что правильным решением будет уважать их права.

Когда я был молодым и глупым, я верил, что транссексуалы — просто очень, очень глупые люди. Что они ищут внимания, выдумывают всё это, и прочее в подобном духе.

К счастью, поскольку я был классическим либералом, я не беспокоил их и становился очень и очень сердитым на тех, кто их беспокоил. Меня расстраивали люди, которые хотели уволить Фила Робертсона за то, что он гомофоб, хоть я и считаю, что гомофобия — это глупо. И вы окажетесь правы, если предположите, что когда я думал, что транссексуальность — это глупость, я также расстраивался из-за людей, которые пытались увольнять за сам факт транссексуальности.

Потом я стал старше и мудрее и понял: хм, транссексуалы вообще не глупые, у них есть очень важные причины делать то, что они делают и через что проходят, а я жёстко ошибался. И я сказал: «Моя вина».

Но всё могло быть ещё хуже. Я не любил транссексуалов, и поэтому я оставил их в покое, при этом защищая их права. Моя картина мира потерпела изящный отказ (в оригинале используется что-то подобное этому термину — прим. пер.). Для тех, кто не относится к числу людей с излишней самоуверенностью и при этом ожидает частое обнаружение поломок и противоречий в своей картине мира, изящность отказов — это действительно важно.

И только Бог знает, что сделал бы Эндрю, если по несчастливой случайности ему бы взбрело в голову, что транссексуальность — это плохо. Из его собственных слов мы знаем, что он бы не стал заниматься «трусливыми глупостями типа командных дебатов».

Я признаю: многие принципы феминизма нельзя вывести из моих принципов либерализма; более того, они им противоречат. Например, одни феминистки предлагают запрет порнографии, потому что она увеличивает вероятность насилия в отношении женщин, другие — запрет или, по крайней мере, стигматизацию и харассмент тех, кто исследует различия между полами, потому что любые сделанные в этой области открытия могут усложнить борьбу с сексизмом.

Во-первых, я бы хотел заметить, что в настоящее время существуют убедительные доказательства того, что порнография, особенно жестокая, объективизирующая порнография, очень значительно уменьшает насилие в отношении женщин. Я хотел бы спросить феминисток: рады ли они тому, что мы сделали хороший либеральный поступок и подождали, пока нам не станут доступны все данные для того, чтобы обсудить это рационально, а не начали сразу затыкать рты тем, кто защищает порнографию и преследовать их?

И, во-вторых, да, у нас есть настоящее несогласие. Но мне интересно, они предпочитают рациональное обсуждение этого несогласия или преследование несогласных, до тех пор, пока кто-либо из нас не сдастся?

И если феминистки согласятся на разумное обсуждение, но проиграют, я бы сказал, что они получат утешительный приз. Вступив в либеральное общество, они могут быть уверены, что независимо от того, что обнаружат учёные, я и все их новые либеральные друзья будут сражаться изо всех сил против тех, кто использует любые найденные сколь угодно малые различия между полами для того, чтобы бросить вызов основному либеральному убеждению о том, что человек имеет право на человеческое обращение к себе. Любая моя победа будет победой феминизма; может быть, не абсолютной победой, но это явно лучше, чем то, что у них есть сейчас.

VI.

Я не пытаюсь бороться с проблемами всего мира. Я просто пытаюсь возделывать свой сад.

И вы спрашиваете: «Разве обречение всех, кто за стеной твоего сада, на столкновение с расизмом, сексизмом и злобой — это не эгоизм, не гнёт, не привилегии?»

Но есть известный комикс, который демонстрирует, что может случиться с некоторыми стенами, которые ограничивают границы сада.

Но, вообще, да, звучит, словно бы я делаю непоколебимое предположение о том, что либерализм всегда побеждает, не так ли? Что люди, которые добровольно отказываются от определённых форм варварского поведения, смогут постепенно расширить свою территорию, несмотря на находящиеся снаружи орды, а не сразу окажутся завоёванными менее щепетильными соседями? И, похоже, Эндрю не верит, чтобы это предположение выполняется.

Он пишет:

Последние два поколения системные левые движения нашего общества были сбродом беззубых, бесхребетных, безвольных неудачников, проигрывавших всё раз за разом.

Мне вспоминается старый анекдот о нацистских газетах. Раввин видит, что старый еврей читает нацистскую газету и просит объяснить, зачем тот читает такой бред. Тот отвечает «Когда я читаю наши, еврейские газеты, новости так удручают! Угнетение, смерть, геноцид… Но здесь всё замечательно! Мы контролируем банки, мы контролируем СМИ. Вот, только вчера они сказали, что у нас был план выпнуть из Германии всех гоев!».

И у меня есть парочка мыслей по этому поводу.

Во-первых, утверждение «Плохие люди делают плохие вещи, поэтому мы вправе использовать всё, что пожелаем, чтобы остановить их, независимо от того, насколько это будет скверно» содержит небольшой изъян. Все верят, что их враги — плохие люди, делающие плохие вещи. Если вы нацист, вы просто защищаете себя — соразмерно обширному еврейскому заговору об уничтожении всех немцев.

Но, во-вторых, прежде чем соглашаться со словами Эндрю о катастрофических неудачах левых, мы заглянем в газеты врагов либерализма. Менций Молдбаг:

Ктулху плавает медленно. Но он плавает только налево. Разве это не забавно?

В каждом из перечисленных далее конфликтов, происходивших на протяжении англо-американской истории, вы увидите победу левых над правыми: Гражданская война в Англии, так называемая «Славная революция», Американская революция, Гражданская война в США, Первая и Вторая мировые войны. Очевидно, что если вы хотите быть на стороне победившей команды, вам нужно поддерживать левых.

Где сейчас Общество Джона Берча (консервативная организация в США, противостоящая коммунизму и коллективизму, активна в шестидесятые годы)? А где Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения? Ктулху плавает налево, налево и только налево. В американской истории было несколько коротких периодов настоящей реакции: эпоха Искупления после Реконструкции Юга, Хардинговское «Возвращение к нормальной жизни» и парочка других. Но они были непривычными и бледными по сравнению с громадным сдвигом влево — особенно характерен в этом плане маккартизм — и мы помним, что Маккарти не победил.

На протяжении всей истории американской демократии, если взять основную политическую позицию (окно Овертона, если хотите) в момент времени T1 и поместить её на карту в более поздний момент времени Т2, Т1 всегда будет куда правее, чуть ли не у границы. Так, например, если взять самого среднего, обычного сторонника сегрегации в 1963 году и дать ему проголосовать на выборах 2008 года, он будет голосовать за тех, кого мы считаем ультраправыми клоунами. Ктулху давно оставил его позади.

Я должен сказать, Менций аргументирует свою позицию куда более убедительно, чем Эндрю.

Роберт Фрост называет либерала «Человеком со слишком широкими взглядами для того, чтобы принять свою сторону в споре». Ха-ха-ха.

И, всё же, за пределами Саудовской Аравии, будет нелегко найти страну, которая даже на словах не поддерживает либеральные идеи. Что ещё более странно, многие из них затем реализуют их на самом деле, либо добровольно, либо поддаваясь непонятному им давлению. В частности, на протяжении всей истории Соединённых Штатов цензура ослаблялась, а толерантность к чужому мнению усиливалась.

Несмотря на то, что говорят реакционеры, феминизм — не исключение, а частный случай этого. Феминистки семидесятых годов прошлого века говорили, что все женщины должны подняться и разбить патриархат, возможно, в буквальном смысле разбивая что-либо. Феминистки десятых годов этого века говорят, что если некоторые женщины хотят быть домохозяйками — это замечательно, и это — их собственный выбор, потому что в либеральном обществе каждый может свободно самореализовываться, как хочет.

И это соответствовало впечатляющим успехам того, что поддерживают либералы: феминизм, гражданские права, однополые браки, и так далее, и так далее, и так далее…

Либерал — это человек со слишком широкими взглядами для того, чтобы принять свою сторону в споре. И, всё же, когда либералы вступают в ссоры, они всегда побеждают. Разве это не забавно?

VII.

Эндрю считает, что либералы, добровольно отказывающиеся от некоторых форм сопротивления, всего лишь игнорируют очень эффективное оружие. Я приведу цитату:

В войне, настоящей войне, войне за выживание, вам нужно использовать всё оружие, что есть в вашем арсенале, потому что вы предполагаете, что враг будет использовать всё, что есть у него. Потому что вы понимаете, что это ВОЙНА … Всю ту энергию, затраченную на дебаты о том, как мы будем мирно решать конфликты в идеальном мире, которым управляет Законопослушный Нейтральный Космический Арбитр, в мире, который никогда не будет существовать, мы могли бы потратить на стрельбище для улучшения меткости стрельбы … Я удивлён, что «рационалистскому сообществу» это настолько неочевидно.

Позвольте мне назвать некоторых других людей, которые так же, как и я, таинственным образом умудрились упустить этот совершенно очевидный пункт.

Лозунгом ранней христианской церкви было «Не сопротивляйся злу» (Мф 5:39), и, действительно, их идея Сжигания Чёртовой Системы Дотла заключалась в покорном принятии мученической смерти, при этом публично прощая своих палачей. Им противостояла Римская империя, возможно, наиболее эффективная военная машина в истории, управляемая одними из самых жестоких людей, когда-либо живших. По подсчетам Эндрю, это должно было быть самое убедительное поражение за всю историю убедительных поражений.

В каком-то смысле, оно и произошло. Только его одержала не та сторона, поражение которой многие ожидали.

Махатма Ганди говорил: «Ненасилие — величайшая сила, которая есть у человечества. Она сильнее, чем самое разрушительное оружие, когда-либо придуманное человеком». Ганди — ещё один парень, который сопротивлялся одной из крупнейших когда-либо существовавших империй и одержал решительную победу. И он был весьма настойчив насчёт истины в том числе: «Ненасилие и истина неразделимы и предполагают друг друга».

Также навыками непонимания очевидного обладали Мартин Лютер Кинг, Десмонд Туту и Аун Сан Су Чжи. Нельсон Мандела в начале своей карьеры был умным и эффективным, но тоже перестал понимать очевидное, когда постарел. Видимо, это была болезнь Альцгеймера.

Конечно, есть и контрпримеры. Послужной список ненасильственного сопротивления евреев нацистам… не очень хорош. Вам нужен некий уже существующий уровень развития цивилизации для того, чтобы либерализм хорошо работал и, я уверен, уже существующий уровень либерализма для либерализма на стероидах, где будет хорошо работать отсутствие клеветы и харассмента. Вам необходимы некоторые уже существующие общественные нормы, прежде чем вы будете пытаться создавать некие таинственные взаимовыгодные равновесия.

Так что, возможно, я был слишком жесток к Эндрю, сравнивая его с Аун Сан Су Чжи и подобными ей. Ведь всё, что нужно было сделать Аун Сан Су Чжи — свалить бирманскую хунту, клику невероятно жестоких военных диктаторов, убивших несколько тысяч человек, пытавших тех, кто выходил на протесты против них и пославших в трудовые лагеря восемьсот тысяч людей, которые им просто не понравились. Эндрю имеет дело с теми, кто не настолько феминист, как он. Очевидно, это требует куда более жёстких мер!

VIII.

Либерализм побеждает не огнём и мечом. Либерализм побеждает благодаря общинам людей, которые согласны играть по правилам, медленно разрастаясь, пока в конце концов старое равновесие не нарушится. Его боевой клич не «Смерть неверным!», а «Если ты славный, ты можешь присоединиться к нашим обнимашкам!».

(Я был на встречах Less Wrong в Нью-Йорке, и знаю, что это предложение также эффективно работает, если интерпретировать его в буквальном смысле.)

Но некоторые люди из-за отсутствия воображения не считают этот клич достаточно страшным.

Я ненавижу привлекать вымышленные свидетельства, особенно из-за того, что, возможно, наиболее логичный аргумент Эндрю заключается в том, что реальный мир работает не так, как воображаемый. Но эти люди должны прочитать книгу Жаклин Кэри «Аватар Кушиэль».

Элуа — это бог добра, цветов и свободной любви. Все остальные боги — боги крови и огня, и Элуа такой «Люби кого хочешь» или «Всё знание полезно». Он — покровитель точно такого тошнотворно-сладкого, сентиментального и доброго либерализма, на который жалуется Эндрю.

И во многих книгах про Кушиэль есть нечто общее: некий тиран или колдун думает, что победить бога цветов и свободной любви будет элементарно, и начинает преследовать его последователей. И единственный элуит, который решается его остановить — это Федра но Делоне, и тиран говорит «Ха! Женщина, которая даже не знает, как сражаться, как колдовать! Трусы!».

Но вот вам важное правило о том, как стоит обращаться с персонажами фантастических книг.

Если вы когда-нибудь разозлите Саурона, вам, вероятно, стоит найти Кольцо Силы и поднять его к вершине Ородруина.

Если вы когда-нибудь разозлите Волан-де-морта, вам, вероятно, следует начать искать крестражи.

Если вы когда-нибудь разозлите Федру но Делоне, бегите и никогда не останавливайтесь.

Элуа — это бог цветов и свободной любви, и он страшен. Если вы будете ему противостоять, того, что от вас останется, не будет достаточно для похорон, но это будет уже неважно, потому что вашего города, в котором вас стоит похоронить, тоже не останется.

И Жаклин Кэри, и Менций Молдбаг умнее Эндрю Корда.

Для Кэри либерализм — это Элуа: страшный, невыразимый, принципиально добрый Древний.

Для Молдбага либерализм — это Ктулху: страшный, невыразимый, принципиально злой Древний.

Но Эндрю? Он, кажется, вообще не понимает, что либерализм — страшный, невыразимый Древний. Эээ, что, простите?

Эндрю — бедный глупец, который говорит «Ха-ха, бог, который даже не управляет какими-либо адскими монстрами или командой служителей, которые могут стать машинами для убийства. Ну и слабак! Это будет так легко!».

И вы хотите закричать: «ЭТА ИСТОРИЯ МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ ТОЛЬКО ОДНИМ: ТЕБЯ СЪЕДЯТ ТВОИ ЖЕ ЛЕГИОНЫ ДЕМОНИЧЕСКИХ МУРАВЬЁВ!».

(Ой, спойлеры)


Перевод: 
https://vk.com/yaroslav.skudarnov
Оцените качество перевода: 
Средняя оценка: 3.1 (18 votes)
  • Короткая ссылка сюда: lesswrong.ru/281